— Но для первого раза я считаю это было неплохо... Так, мы не оливье пришли обсуждать. — Вот ведь Усаги... знает ведь как хочет Мина научиться готовить! Она старалась брать уроки у Макото и даже на курсы специальные ходила, но выходит есть вещи, которые не всем дано постичь в совершенстве. Это вызывало лишь печальный вздох.

В конце концов, это испытание они выдержали с честью, и плод труда и умения асгардских рукодельниц сейчас красовался на ее точеной фигурке. Выглядела Чаровница как настоящая королева. Ее длинные, золотые как солнце, волосы были аккуратно уложены сзади, а глаза сияли, как звезды на небе. Даже трогать страшно. Вдруг что испортится. Слуги наконец отошли на несколько шагов назад и склонили головы в приветственном поклоне, как только в покои Чаровницы отворились двери.

— Я не верю видениям и снам, — выдавливает он голосом гораздо более уверенного в себе человека, чем тот, которым является Деймон сейчас. И всё же это его голос, он говорил это уже своей племяннице, в совершенно иных обстоятельствах и в совершенно ином замке, она даже не была тогда столь юной, как та, что пришивает голову к телу крупными стежками.

Рейне пятнадцать. Она вступает под оплавленные своды Харренхолла, гигантские, точно их строили для великанов, пустынные, жуткие; даже в тяжёлом дорожном платье она выглядит несерьёзно, маленькая серебряная ящерка на совершенно неподходящей для этого холодной, осклизлой стене, в этом оплоте призраков и давних проклятий, проклятий на голову Таргариенов.

Забор слишком высокий, на фоне белого морока тумана выделяются особенно заметно. Приусадебный участок встречает аккуратно подстриженными кустами и ухоженными клумбами, не так далеко она чувствует пряные запахи, доносящие из ближайшей пристройки. Графиня неспешной походкой прогуливается в тумане, огибая яркие световые пятна, что вырываются из высоких окон первого этажа. Архангельское.

Я не произношу ни звука и стараюсь сохранить молчание и в своём лице, когда суставы запястий пронзительно взвыли от боли. Чувствую, мне их сегодня вывихнут. Суставы еле выдерживают давление верёвок, чтобы не сместиться, стоит же мне пару раз споткнуться или лошади понести, я лишусь своих рук очень быстро. Надеюсь, там, куда меня ведут, лекари будут человечнее школьных и вправят мне суставы до того, как запястья опухнут, и любое прикосновение будет причинять мучительную боль. Хоть бы глаза мне не завязывали.

Ее приближение чувствуешь каждой клеточкой тела. Солнцем, чьи лучи поблекли и стали все реже дотягиваться до людей. Кажется, будто летний яркий свет облака просеяли через сито и он помутнел, стал невзрачным и нервным, усомнившимся в собственных правах. В том, что еще может светить радостно и тепло. Почему-то именно сейчас, именно в это время, вдруг начинаешь замечать все больше людей на улицах с горячим кофе в руках, а дым сигарет проникает в легкие резче и острее, чувствуешь, как табак оседает на одежде и преследует тебя весь день, словно напоминая о чем-то важном. О чем-то, что давно и прочно успел позабыть...