Он хотел заразить Кощея. Заставить видеть своими глазами, не касаясь его лба. Тету разрывало на части, он не просто думал во всех направлениях разом, а хотел быть одновременно всюду. Поэтому сошёл бы за пять пилотов для Леди, отозвавшейся на призыв потанцевать. Шестым был бы его неизменный друг, как-то странно отстранённо ведущий себя посреди этой вакханалии. Они же в ТАРДИС! И сейчас полетят!

Двинувшись было вперед, Мидей остановился, беря своего спутника за руку. И нет, ему так не легче. Нет. Просто почувствовать чье-то тепло. Словно остаться здесь одному — закрыть себя в склепе.
Кажется, Мидей начинал злиться на самого себя.

Также нельзя забывать про этикет — очень своеобразный этикет её семьи, где появление в людном месте без отпечатков крови на подошвах приравнивается к сморканию в скатерть. Небольшой холм из трупов здесь, лужа телесных жидкостей там, и вот уже Медея готова не только убедить публику в том, что никогда не оставляла свой трон на произвол судьбы, но и поверить в это сама.

— Я выбрал честность, хотя бабушка говорила, что вы можете посчитать ее показной. Меня радует, что это редкий случай, когда она была не права, я не прошу ответа сразу, моя королева.

Никакой злопамятности. Той, которая взаправду заседала и мучила изнутри, ища момента мести — ничего подобного Ровер по отношению к своему человеку не чувствовал, а если какие мысли и проскальзывали, то точно не сейчас, точно забылось.

Цзиянь вглядывался в чужие золотые глаза. Будто искал там ответы, на вопросы, которые не мог не только задать, но и знать. Они все были глупыми, не нужными, не важными.