Нетерпеливое ожидание заставляет его переступать с ноги на ногу вместо того, чтобы бежать и искать, прямо сейчас, пока есть шанс найти следы. Утренний воздух щекочет лицо холодком, мокрый асфальт дышит сонной сыростью, и будто бы сам город медлит с пробуждением.

Сигма бегал вокруг консоли, то приседая, то подпрыгивая, размахивая руками и почти танцуя. Его ТАРДИС сияла, и он сам — тоже. Эта капсула флуктуировала с ним в унисон, словно звезда, которая приняла к себе подходящий спутник и позволила себе быть заметной.

Теперь его ждали. И он — вошёл. Медленно, размеренно, как входят в полумрак часовни, где каждое движение отзывается эхом в собственных костях. Не торопясь, потому что понимал: всё уже произошло. Они уже пересекли все границы раньше, вчера — взглядами, прикосновениями, тишиной. Осталось только признать это вслух, кожей, выбором.

С уходом Акивили серебряные рельсы, конечно, изрядно прохудились, но чтобы планета вдруг исчезла со звёздных карт — такое было впервые. Дань Хэн не поленился проверить все данные из базы экспресса, где хотя бы вскользь упоминалась эта звёздная система, включая удалённые и отредактированные файлы, но результат не изменился...

В чем-то он прав, несмотря на шутливый тон. А она настолько разомлела от вина и приятного поворота, который принял их разговор, что даже не хочет спорить с ним из спортивного интереса. У нее не получится обычная спокойная жизнь. Не в последнюю очередь, потому, что она ее не заслужила.

Перед глазами — падающий снег, которого просто не могло быть. То — нежнейшие лепестки, плавно опускающиеся на землю. Укрывающие траву, газоны, тропинки. Некоторые терялись в волосах, некоторые застревали в хвосте — Цзиянь видел. Какая-то скользнула по щеке, будто желая поцеловать.

Что в момент привлекало внимание и завладело Ровером, переключившимся на то, чтобы вдыхать, нюхать, рассматривать, следить за ветром, покачиваниями и листьями: те, что на деревьях, те, что уже опали и подхватывались, теми, что только-только опали, носясь по воздуху. И глаза его золотые распахнуты широко-широко...

Он замирает куда раньше, чем шаги раздаются под дверью. Дело не в сигнальных чарах и даже не во внимательности, хотя и в ней тоже: это уже интуитивное предчувствие проблем. Может быть, какой-то старый талант предков воплотился в одном из братьев. Может, младший Лестрейндж просто сам достаточно неуравновешен, чтобы ощущать хруст льда под ногой раньше, чем провалится в прорубь.

Векс приходит к выводу, что некромантия, по всей видимости, очень даже прибыльное дело; возможно, стоит приберечь этот вариант на старость — то далёкое и туманное время, дожить до которого у них с братом мало шансов, но помечтать-то можно. Носить чёрную вуаль и подгонять тычками трости зомби-дворецкого, а в пятницу тринадцатого числа собираться на шабаш с такими же дряхлыми мегерами. Отличный план.

Она понятия не имеет, что в кошмарах ему снится смерть отца, темные улицы Врат, он снова мальчишка, ищущий еды, слезы злости и бессилие. Она не знает, но попадает в самую точку. Бессилие, которое возвращает его туда, в прошлое, бессилие, которое всегда было в нем, скольких бы чудовищ они не убили, потому что всегда будут новые.